Он невесело, хрипло, слабо смеётся - чудится, будто с каждым спазмом, схватывающим лёгкие в этом смехе из него выходит вся жизнь, но нет, жизни достаточно, чтобы двигаться - рвано, неуклюже, цепляясь за неё, за решётку, занозить пальцы о грязные доски и всё смеяться: идти? Куда идти? Куда нам идти, Рене, кругом океан. Океан.
Океан.
Слово, бесконечно повторяясь, шипит в его мыслях, точно накатывает и отступает, слово обращается океаном, океан вздыхает за стеной, привалившись к которой боком, он сползает, оседает вниз, не сводя бессмысленного взгляда с Рене - она что-то делает с замками на клетках.

- Должно быть, все люди нуждаются в чудесах, - улыбнулся Альфред, прикрывая глаза и тихо вздохнул с облегчением, чувствуя, как отступает боль, - Но мы не можем даже представить, каково не-магам, которые лишены настоящих чудес по рождению. Все они ищут путей преодолеть эту несправедливость, пусть и часто безотчётно, не зная, чего лишены и что им так нужно.

Если бы бег с бюрократическими препятствиями был олимпийским видом спорта, Тина, уж поверьте, не слезала б с пьедестала. Над столом вращались бы медали, отливая золотом и серебром, внушая людям страх, ненависть и соблюдение инструкций.

Через пару лет аврорат вновь проголосует за Серафину Пиквери, тайно мечтая, чтобы их реформировали по британскому образцу, где жулье ловит один отдел, а другой полирует особо опасные забрала, но пока на американском горизонте не замаячали чудеса, разбираться приходится с тем, что есть, изображая гордость за свою разноплановость.

И административку можем, и в уголовное ныряем, теперь авторское право на рассмотрении.
А еще здесь каждый немного кадровик, слегка делопроизводитель и чуть-чуть экономист.

На удивление аналитика, Бланко приветственно ухмыльнулся оскалом корсара, что полгода не видал женщины, и сегодня использует в этом качестве первого подвернувшегося.

Как назло, ни одного компрометирующего лифчика или пеньюара не таилось в педантичных стопках рубашек и связках галстуков. Из карманов мантий не торчали ажурные трусы  и чулки кокетливо не притаились среди носков.

Кровь - ужасно много, она везде и он не знает, чья. Но они оба живы и никто не собирается умирать.
Больше никто не умрёт.
По крайней мере, пока он не нашёл средство обратить смерть.
- Слышишь? - улыбается он, не сводя с неё глаз.
Ты слышишь, никто не умрёт больше.

«Позёр» - беззлобно улыбнулась Беккер, ломая хрусткий сургуч.

И вот она здесь, принесла с собой запах стылой воды, снега, пепла.

Кофейник пышит ароматным паром, в вазочке чинно дожидается своего часа бисквитное печенье.

Весь мир белый и беззвучный, он вибрирует и дышит, но мало кто в неспокойное время замечает его первозданную красоту.

Комья снега налипли на тяжелую юбку, превращая ее в снежный купол, шерстяные чулки и ботинки промокли насквозь, шаль Флора швырнула в Блэка, отвлекая его от удачной экспансии ее ледяного войска.

Так не взрываются котлы, даже у всего курса разом — Тесею выдалось однажды наблюдать последствия, когда он только вступил в должность старосты

Крам походил на тех людей, что заставляли его работать с железобрюхами, где под словом «работать» сплошь подразумевались методы, достойные Инквизиции. Ньютону день и ночь угрожали отметками в личном деле о «сильном духе противоречия» и «попытках подлого саботажа», однако никак не могли «призвать его к порядку», поскольку место его ночлега находилось ни много ни мало посередине костровища, под белым боком у гнездующегося дракона. Того вскорости стали величать не просто «железобрюхом», а «этим вашим, Скамандер, железобрюхом» — с той хорошо узнаваемой интонацией, которую только что применил к Скамандеру мистер Крам.

магия камня, которую использовал Крам, вообще нередко ускользала от понимания американца, но волшба с помощью посоха была вовсе за гранью его понимания - на неё не распространялась способность его буквально "читать" чужое волшебство в жестах и формулах.

Понять, попал он или нет, Фромм уже не мог: шок прошел, и пришла боль, пронзая все тело так, как будто позвоночник вместо костного мозга содержал разъедающий яд, а красные кровяные тельца в сосудах обросли шипами.

Открыв глаза, Фридрих посмотрел в сторону Астериона и Доротеи, не останавливая взгляда ни на ком из них конкретно.
- У тебя было достаточно опыта, чтобы выполнить поставленную задачу. Я научил тебя всему, что необходимо. Ничто не сдерживало. Очевидно, кроме напарника, путавшегося под ногами. Избавься от того, что тебе мешает. Убей.

Лучшее, что предложит ей махина, будет лозунг: "Гриндевальда захотела? А ничего, что основной процент усилий приходится не на зарубежных деятелей, а на отечественного вредителя? Германия далеко, а дома ругару не пойманный и грабители не обезврежены. Они не поймут объявлений "дамы и господа, в связи с экстренной ситуацией в Европе, вызванной Сами Знаете Кем, не могли бы вы временно приостановить деструктивную деятельность до возобновления режима мирного неба? Благодарим за понимание, извиняемся за временные неудобства, бесконечно любим за то, что пытаетесь нас сожрать/обмануть и не пытаетесь изменить мир. Искренне ваш МАКУСА.

параллельная реальность, где Ньют почти аврор, почти герой и шагает курсом, выбранным партией

Но и этого Фортуне показалось мало. Судьба щедро отсыпала Торкуилу штата, словно под пятой у него не Британия, а Британище, плюс дала ставку помощницы. А ведь в министерстве существует еще и начальник мракоборцев, со своим штатом, приемной, и приемную его, наверняка, не конь гранианский охраняет.

Лита Лестрейндж больше напоминала не помощницу, а достижение генетического искусства. В божественной лотерее "на все" она все и взяла, словно для нее у Магии был персональный блат. Каждая дама Конгресса могла перечислить, что госпожа Лестрейндж перехватила лично у нее, словно они реально стояли в одной очереди, причем Лита стояла на каждой ноге каблуком.

Вывести наконец-то Лестрейндж на улицу, и начать тарабанить "здравствуйте, хорошо выглядите (чего обо мне не скажешь), а теперь посмотрите-направо-там-что-то-есть-а-налево-памятник-архитектуры(по британски-новострой)-а-теперь-снова-налево-а-направо-блядь-снова-вторые-салемцы, да горите вы в аду..."

Интересно, она только сегодня на дуру похожа, или во все дни, что на В: Вторник, Воскресенье, Всегда.

«Милая Тина» надо же. Рискнешь так подкатить к «дорогому Персивалю»?
Завещание оставить не забудь.

И не давай шефу пытаться самому латать раны, загрызу. Обоих.

И она ослабила контроль, провисла на колке его рук, обмякла на лиственничном грифе, и теперь дребезжала и вибрировала, будучи не в силах членораздельно выразить свой протест или хотя звонко опалить щеку Блэка пощечиной.

- Я отказываюсь продолжать разговор здесь и в таком положении, - заявил он наконец, глядя на Нейтана сверху вниз из-под прикрытых век, и слегка откинул голову, - Меня достаточно унизил ваш поступок, я не позволю и далее обращаться со мной так, точно я пятилетний ребенок или ваш домашний питомец.

— Что-то ты нихера не помогаешь помогать тебе.

Все возможные степени защиты.
Звучало это значимо и весомо, по-альбусовски. Но конкретики не хватало ну совсем. Все равно что сказать "конечно, я обеспечу достойную заботу нашей сестре" вместо "я буду варить ей вкусные супы и каши, помогать ей в уборной и в ванной, прятать от нее опасные предметы, рассказывать ей сказки про животных, забарывать и обездвиживать ее во время приступов, покупать ей красивые платья вместе с девчачьими штуками, о которых парень моего возраста обычно думает совсем в ином ключе, и часами держать ее на коленях, когда на улице гром".

Здесь всё было совсем не так, как в Британии - более помпезно, с большим размахом. Если магические часы, то высотой в целое здание; под магглоотталкивающими чарами можно и правительственный небоскрёб выстроить, царапающий своей значимостью небосвод. Впрочем, в этом же состояло и особое обаяние Америки - страны, в которой всё немного слишком.

Солнце клонилось к закату. Палата окрасилась пёстрыми тенями. Постепенно мир погружался во тьму ночи - в это время, казалось, становилось легче дышать. В холодном свете далёких звёзд эмоции тоже остывали.
— Асти, — горячее дыхание коснулось острой скулы. — Я приду завтра.