Перед глазами - дракон. В ушах - его голос. В голове - от мысли, что всем конец, до мысли, что этот вид железнобрюхих он вживую еще не видел. Самый крупный из всех известных. Восхитителен.

- Фройляйн, мистер Батлфилд. Фройляйн Шварцвальд. Думаю, нам обоим будет удобнее, если мы остановимся на "леди".
Легкий наклон головы к плечу и вежливая улыбка, взгляд достаточно явно говорящий "Я не задета Вашей ошибкой, мистер, но впредь уточняйте прежде чем открывать рот"

Трудно было примерить в своей семье, которая казалась ему простой как раз, два и три, аристократическую "династичность" и корни, уходящие в глубь веков и тянущиеся по дну океана к другому континенту.

Это самый темный лес, который только можно себе вообразить. Лес, в котором у тебя нет ни единого шанса, если ты не гуляешь по нему каждый вторник. Лес, в котором, стоит хоть немного заплутать, тебя сожрут твари куда хуже волков.

Порпентина морально готовилась в очередной раз отметить день независимости. День, когда магозоолог взялся что-то исследовать, а значит ни от Тины, ни от мира уже не зависит ни-че-го.

Теперь Гриндевальда ждет небо в клеточку и друзья в полосочку, а Ньюта-новые города и разрушения.
То есть свершения.

В апреле того же года контрабандистское ворье уверовало, что их нычки останутся нетронутыми, потому что охраняются аж целым драконом! «Ситуацию понял, проблема в чем?» было девизом Амори Анкастера, и никто из авроров не рискнул сказать юноше, что в проблеме с драконом главной проблемой является, собственно, дракон.

Холод могил, говорят, позволяет красоте вянуть медленнее.

Подняв глаза к горизонту, расчёсанному кронами кладбищенских деревьев на косой пробор

Теперь же рядом с ним стоял человек, для которого чья-то смерть стала концом. Но не тем концом, после которого нет ничего и некому осознать, что всё кончено, нет, концом куда более страшным и мучительным: он был жив, время его продолжалось, сердце его билось, но нашёл ли он силы чтобы перешагнуть пропасть разверзшуюся под его ногами? Нашёл ли силы продолжать жизнь, которой настал конец?

Она не видела игру, играла в нее как сова в магические шахматы - могла только лишь сесть посередине доски, разбросать все фигуры, и клюнуть кого-нибудь в нос до крови.

И как же сейчас было хорошо. Как же тошнотворно плохо и как же невероятно хорошо одновременно. Хотелось сделать себе лучший подарок на свете и в то же время наказать себя худшими способами. Как хотелось себя любить. Как хотелось себя ненавидеть. Как будто во рту застрял кусок сахара, смешанный с толченым перцем.

По опыту прошлой жизни он знал, что колдомедики, в отличие от авроров, не отказываются побеседовать о работе с коллегами, обсудить методы и поделиться профессиональными байками.

Если это действительно было одно несчастное пятнышко, то это зелье действительно обладало совершенно разрушительной силой, так успешно выкосить аж двоих волшебников. И тогда, какими бы забавными ни были симптомы, ситуация постепенно становилась все менее и менее смешной. Очень хотелось верить в связи с этим, что это пятно это не варенье с бутерброда, который Анвен сделала себе в дорожку, иначе было бы страшно неловко.

Давайте как-то переиграем этот момент? Возможно, портал мог бы вести в пустыню? Альфред вырос в пустыне и прекрасно знал, как в ней не просто выжить, а вполне сносно жить, полный набор необходимых заклинаний он усвоил с молоком матери.

Если начистоту, вот прямо сейчас ни за чем. К вампусовой бабуле твоего Зленофилиуса, пусть Версус отъест ему голову, а мне, пожалуйста, камин, грог и запах хвои.

Его кошмар облепляет шершавой пленкой небо и горло, лишая самой возможности говорить, когда короткие обрубки замызганных пальцев австрийца смыкаются с жадностью вокруг тела Старшей палочки, пороча ее неприкрытым вожделением, в котором нет ни капли трепета перед тайнами, что скрыты в самом факте ее рождения. 
Когда она - горделивая, надменная, дикая и неприручаемая - покоряется ему без всякого сопротивления.
Когда она вновь совершает грехопадение - с ним- облачаясь в вызывающий изумрудный наряд убивающего проклятья, параличом смертным сковывающее останки химер чудовищной смердящей скульптурой. Когда она  стонет и исходит удовольствием в ласке чужих пальцев, пытая мастера, как отринутого любовника.

- А потом мы можем остаться и выпить за успешное выполнение задание, а шефу потом сказать, что выпить было необходимостью. - Хотя кому как ни Краму самому понимать, что выпить  в их жизнях - всегда необходимость. До задания, после, или же даже во время.

После нью-йоркских событий — обогнав самого Геллерта Гриндевальда — его чемодан в мгновение ока был назначен персоной нон грата номер один.

У чемодана Ньюта не было дна, у самого Ньюта не хватало осмотрительности. Поэтому мир между братьями во многом зависел от способности Тесея не слышать оговорки и чистосердечные признания. Уметь глохнуть в нужные моменты, не замечать, произвольно переставать быть министерским чиновником. Он понимал, что однажды это может сказаться на его карьере, что очередной побег магических тварей может вылиться в трагедию, но продолжал попустительствовать.
У Тесея Скамандера сложились славные отношения с совестью: он соглашался с ней, а она давала ему спать ночами.

Ньютон не представлял себе, как можно кого-то настолько живого и чувствующего определять через понятия «удобно» и «неудобно»; «безвредно» или «немедленно уничтожить». То есть конечно же представлял. Просто ему не доставало благоразумия, чтобы покорно согласиться с этим.

Такими они были. Семейство Скамандеров: одной ногой стоят на уэльских землях, а другой — попирают традиционные предубеждения магического сообщества.

Он скомкал свой взгляд, скатал в шарик и спрятал в рюмке, но утопить не смог - слишком мало вмещала она огневиски.

Альфред нахмурился, раскапывая в голове предписания этикета насчёт стука в дверь больничной палаты.
Целитель нахмурился, с изумлением уставившись на бутылку и рюмки в руках пациента и посетительницы.