Блэкроуз вскидывает палочку и парой легких движением обездвиживает и поднимает изготовителя палочек в воздух. Парализованное тело старика не может пошевелить ни единым мускулом, но сознание его пока что остаётся ясным, может пригодиться.

Бланко что-то бормочет, щебечет как возмущенный нахохлившийся воробей, высказывает женщине все, что накипело и что пряталось за бежевым манисто из перьев, там, где-то промеж маленьких птичьих ребер. Этель его не понимает, ведь еще не научилась разговаривать по-птичьи.

Пар от его дыхания как-то нервно поднимался к небу, как будто боялся быть сбитым вражеской пулей.

Он пролистывал исписанные бумаги с той же жадностью, с какой путник в пустыне тянется к фляге с водой, голодающий нищий - к куску хлеба, алкоголик - к рюмке, а упавший во время боя солдат - к своему ружью. Найти хоть что-то о матери казалось таким же важным, как сам вопрос выживания.

Пламя, всепожирающее, всепоглощающее, всеуничтожающее. Что может быть сильнее огня? Только тот, кто этот огонь контролирует. Кто подчинил себе непослушную стихию. Здесь, в камине, пламя небольшое, но Рихард чувствует, как оно въедается в его зрачки, как ослепляет, как пышит жаром в его лицо. Чувствует запах копоти и горелого мяса, которое вызывает не аппетит, а тошноту. И снова слышит эти крики, которые не способен издавать человек. Это плачут в отчаянии лошади.

Фромм не столько видит, сколько чувствует, как Гриндевальд качает головой. Это движение напомнило детство. В те времена после него следовала боль. И Рихард инстинктивно хмурится - отголосок привычки жмуриться от страха перед дальнейшей пыткой. Но боли не последовало, и Рихард снова спокоен. Вождь его не обидит.

Отдельным пунктом в череде хотелок стоит отыгрыш нанесения тебе магической татуировки во всё тело для защиты. Будет больно, горячо и эротишно, а потом пойдём пить чай с казинаками и разгадывать судоку

одиночки всегда были, есть и будут, они остаются одиночками по разным причинам: кто-то слишком горд, чтобы идти под начало, кто-то неинтересен самому Гриндевальду, кто-то просто ещё не попался ему на пути. Не все злодеяния в мире совершаются нынче по указке одиозного немца

он более не в силах оставаться в стороне и намерен взять быка за рога - ну или кое-кого другого за кое-что другое, не при дамах будет сказано

Взяв Натаниэля за грязную ладонь она все так же смотрела в эти глаза, все еще чувствуя тепло его поцелуя на своем виске. Наверное, в иное время она бы пошутила. Наверное, в иное время невинно спросила бы, а где ее кольцо.

Точно бы  нет во всем мире субстанции более изменчивой, более ненадежной. Минуты растягиваются часами, часы рассыпаются секундами, года стремительно облетают, точно листы с настенного календаря, и дни тянутся годами.

Кому как не ему, Батлфилду, было известно, как бывает велика пропасть между "рассказать" и "рассказать всё".

Какими бы ни были причины, вынуждающие откладывать часть информации в неприкосновенную область под замком, - нежелание впутывать других, нежелание делиться личным, связь обещанием, данным другому, или даже власть непреложного обета, - сокрытое ложилось на сердце тяжелым камнем и стылые могильные ветры овевали одиночество, которым дышал он.

Такое не стирается, не остается в тишине, не прикрывается ковром излишней вежливости и разговоров о погоде. Или о чем там говорят американцы вместо погоды? У них, кажется, всегда хорошая погода, что ее обсуждать.

В узком проходе, ведущем из залы, аптекарь на мгновение ослабил напор и взмахнул зажатой в руке кисточкой.
- Вы увлекаетесь акварелью? – поведение Барсбурга поставило принца в тупик.

Но «спаситель» с подручными прошествовал мимо бизнесмена на расстоянии шага, не бросив в его сторону даже взгляда.
- Вопиющая бестактность! – возмутился его высочество, - думаете, если у меня цвет кожи темнее вашего, так я, значит, пустое место?

Незнакомец тут же волчком обернулся, и Мбабве увидел у него в руках стержень, похожий на тот, что сжимал Барсбург.
- Эти палочки раздавали на входе? Почему у меня такой нет? – вслух удивился принц.

В проёме, ведущем в зал, возник силуэт Анаис, грациозной, как белая слониха*

Одежда Барсбурга треснула по швам. Прикрываясь её ошмётками, рядом с принцем возился абсолютно незнакомый тип.

Блэкроуз Гендель недолюбливал

К моменту отъезда из родного дома юноша так и не научился правильно вести себя с противоположным полом. Неожиданное расположение иностранок, оценивших недурную наружность болгарина, было ему приятно, однако для того, чтобы достойно принимать знаки внимания, Данимиру не хватало опыта. Чаще всего со стороны это смахивало на соблазнение наковальни кустом сирени.

Розалия ничуть не похожа ни на Дагмар, чья холодная красота была способна заморозить весь Хогсмид не хуже зимней стужи, ни на Марию, чья страсть была жарче пленённого камином огня.