Уловив взгляд Кумы, задержавшийся на Мемориуме вовсе не с любопытством, а с оттенком иного размышления, Йоль задался отвлечённым вопросом, не пора ли проявить некоторую нервозность ему самому.

Впрочем, если хотите выпить, могу налить вам немного виски или киршвассер. Можно чай или кофе. Можно бретцель. У меня добрые отношения с соседями, они настаивают, что я должен непременно кормить своих клиентов и наливать им. Считают, что это расслабляет и способствует налаживанию психологических контактов. Хотите бретцель?

Некстати Данимир вспомнил, что Гриндевальд не брал в рот

ни капли алкоголя,

Тот обладал редким качеством — обращался со смертью как с глиной, пачкаясь в ней по локоть. И там, где Геллерт выберет избавиться от человека, вычеркнуть его, утилизировать как вещь, так и не сумевшую подтвердить свою физическую полезность, — Фридрих пойдет до конца. Он исправит все то, что должно быть исправлено. Выпрямит, как выпрямляют покоробленную трость скрипичного смычка бесстрастные руки мастера — с твердостью. У него не вымолить отдыха. Мягкосердечие и щедрые подарки вроде Avada kedavra ему не свойственны. Зеленая вспышка — лишь краткий миг между бессмысленной жизнью и приносящим пользу существованием, — только в такой последовательности. В мире Фридриха Хартманна каждый приносит пользу. Просто не каждый до этого доживает.

Геллерт кивком указал патронусу пойти вперед, словно забыв, что эта тварь не состояла в его армии и в сущности ему не принадлежала. В ответ патронус оскалился. Наморщив морду в крайне выразительной манере, он зашипел на Геллерта — беззвучно, — и, отойдя от него, тревожно забил хвостом.
— Какая ирония, — бросил он Элиасу без всякой иронии.
— Виноват, ваше величество, — отозвался тот, проходя вперед со своим патронусом. Впрочем, вины в его голосе Геллерт так и не уловил.

Специалисты по темной магии (само собой британские специалисты)

ощущение возникало такое, будто фон Шеллендорф пытается быть совершенно нейтральным. И это осложняло жизнь Хантера, привыкшего молчаливо наблюдать за людьми, делать выводы.
Сейчас он будто смотрел на чистый лист бумаги, с которого невозможно прочесть ничего, кроме волнения по поводу уникальной машины и поверхностной вежливости. Это настораживало. Хотя, с другой стороны, сложно различить что-то новое, когда смотришься в зеркало.

За свою жизнь Альфред встречал немало чудовищ, в том числе и таких, какие большинству волшебников не привиделись бы в кошмарном сне. Он своими глазами видел наижутчайших тварей, созданных природой. Монстров, рождённых чтобы наводить ужас и убивать.Но то, что он увидел теперь, невозможно было даже сравнить ни с одним из них.

Грета предпочитала совмещать приятное с полезным, вежливое с бесцеремонным, и шерри с тонизирующим чаем – и всегда пребывала в хорошем настроении, теперь вы знаете почему.

Ирмелла, ведущая этот карнавал масок на полтора десятка лет дольше, все успевает рассмотреть и удовлетворенно кивает.

-Фрау...- Пандора все же решается нарушить тишину, в которой так отчетливо потрескивает рожденное едва уловимыми жестами Ирмеллы пламя свечей, шуршит подол ее платья, скрипит темный плед в нервных пальцах,- Вы так уверены, что нам обоим стоит отправиться в поместье Майнц. И мне, и Герхарду.
Ирмелла гасит улыбку, как гасит пальцами чадящий фитиль одной из свечей прежде, чем повернуться к постели и вновь встретиться с упрямым, темным взглядом Пандоры. Та не выглядит так, словно этот вопрос мог сорваться с ее губ: вскинутый подбородок, подавшиеся вперед плечи, напряженные руки. Она выглядит как то, о чем ее вопрос. Пандора Гринграсс, в замужестве Мантер, требует правды и только правды. Не утешения, не сострадания, а правды, и на меньшее она не согласна.

В отличие от напарника, Вайс всё ещё оставался калекой, чья инвалидность незаметна с первого взгляда. Глухому или слепому проще выстроить отношения, чем тому, кто слышит, видит и чувствует не так, как другие.

Если ты о Геллерте, то у него нет необходимости кого-то похищать. Люди идут за ним по собственной воле. Как я, например, или «человек, который тебе дорог». Если он действительно в Армии, я могу организовать вам встречу. И ты спросишь у него сам, удерживают ли его насильно.

Когда Баттлфилд обратил на них внимание и забрал, Ричард был уверен, что дрессированная шишуга понесла добычу хозяевам

Можно допустить, что он совершенно невозмутим. Абсолютно. Он камень.
Кремень.
И когда Йоля бьёт, дёргает, царапает и ранит вне диапазона, рамки твердеют и схватываются стынущей сталью.
И сам он схватывается сталью. Скоро, необоримо, беззвучно схватывается, делается ещё более гладким и совсем металлическим, и даже волосы его совершенно медь - кажется, что и на ощупь теперь, - и глаза - медный купорос.

Сталь плавится, медленно, жарко, стекает по телу на пол, и по пылкому её жару, облепившему лицо, шею и грудь, Йоль понимает, что покраснел.
От облегчения.
Ох, проклятущая физиология.

- Я неконфликтная женщина, мистер Йоль, - говорит американка вслух, и он слышит: попытайся оказать мне сопротивление, и я тебя раздавлю.
Президентами МАКУСА, надо понимать, так просто не становятся.

Йоль не мог сказать точно, притянут ли он к Куме собственным своим разгорающимся интересом, или его, Кумы, пристальным вниманием к хозяину лавки воспоминаний, но не в его привычках было сопротивляться такого рода притяжению.
Напротив, он ему отдавался с беспечным удовольствием опытного пловца, удаляющегося от берега спокойного моря, пока тот постепенно истончается до полосы на горизонте гостеприимных волн.
Это было опасно, конечно.
Но слабость Йоля была в том, что интерес и притягательность пробудившего интерес всегда затмевали в его глазах возможную опасность и риск.

Серебристый нибелунг недовольно мяукал у двери в душевую, где давно скрылась хозяйка.
- Да, что-то сегодня она долго, - кивнул Рысь, докуривая сигарету, которая заменяла утреннюю чашку кофе. Обычно Ирмелла освобождала ванную, когда от сигареты оставалась ещё половина.

- Вам нужно не сюда, а к этому, - немаг напряг память, - козломедику.
- Колдомедику, - поправил Ричард

- У вас же есть клятва гиппокампа, или как там её, - напомнил Ричард.
- В клятве Гиппократа нет ни слова о необходимости продавать лекарства без рецепта подозрительным личностям.

- У неё диабет?
- Нет, не совсем, - нерасторопность аптекаря действовала на нервы, - если хотите, я в свободное время проведу вам лекцию на тему «волшебные существа и способы борьбы с ними», но сейчас нужно поторопиться, - внутренний голос тоном Альфреда напомнил себе, что вежливостью можно добиться большего, нежели грубостью, - пожалуйста, быстрее.

- Мне не требуется сыворотка правды, чтобы понять, что ты лжёшь, -  прорычал зельевар, - посмотри в тайнике за своей спиной. Да-да, в том самом, который заслоняешь каждый раз, как я туда смотрю. Даже рекламный плакат повесил туда для верности, - аптекарь колебался, - открой или, клянусь Шибальбой, я к тебе Imperio применю! – пригрозил Вайс.

- Бригит! - воскликнул Барон и смачно поцеловал маленькую девочку в лоб. - Что ты не весела, любовь моя? Я знаю, что пойдет тебе на пользу! - жестом он подозвал бармена и указал на бутылку виски, которую намеревался забрать с собой. - Мы с тобой отправляемся на кладбище!
Ведь никто не может быть несчастен на кладбище.

В какой-то момент ему даже стало немного жаль этого хорошо одетого человека с приятными манерами. Не в правилах Хантера было лезть в чужие отношения, но этот волшебник явно не знал, на что идет. Т.е. вряд ли он сознательно всю жизнь мечтал об отношениях с самкой богомола

В дверях появилась запыхавшася и растрепанная Грета. Кажется, тонкая женская игра уже началась. Хантер не совсем понял, к чему она ведет - к изощренным играм из серии «для взрослых» или к операции «поскорей возьми меня замуж, а не то». В любом случае, здесь было слишком много драмы.

Пока надо всем властвовал Статут у волшебников были работающие инструменты на этот случай. Отряды ликвидирования последствий случайного колдовства, стиратели памяти, группы выработки объяснений для маглов. Все, что помогало справляться с ситуациями, подобными этой, без лишнего шума. Чего маглы не помнят и не знают, то и не проблема вовсе.
Но границы двух миров пали волей Гриндевальда и этот новый мир, возникший в центре Европы, все еще бурлил и кипел точно котел зельевара, в который свалили плохо смешивающиеся ингредиенты. В силах Геллерта было обратить этот котел плавильным, намертво сцепляя в синем пламени чуждые части, как бы те ни сопротивлялись, но пока он выжидал, а варево - бурлило под тонкой пленкой выстудившейся до гладкости его с виду невозмутимой поверхности. Там, где раньше границы свободы маглов и волшебников не пересекались, теперь они пересекались слишком часто для того, чтобы к этому было просто привыкнуть.
Мантер, при всей ее выучке, не могла утверждать, что привыкла.

внимательно слушать даже самую утомительную беседу и быть готовым в любой момент повторить все сказанное, чтобы не попасть в нелепое положение

Офицер Ричард Вайс. Демонстрирует преданность, граничащую с безумием. Он обладает талантом, и дерзостью духа, и гибким умом - что неизбежно привело его к повышению

Ричард способен быть руками и костями, плотью и кровью империи, которой служит, но вместе с тем он никогда не станет ее лицом

В обществе Вайс ведет себя прилично. В понимании Гриндевальда - не напивается, не блюет себе где-нибудь под колонной. На даче вводной не пытается отдаться всем собравшимся на построении в порядке очереди или по старшинству.

Ричард для этого не годился. Геллерт пустил бы его в приемный зал только в средневековом шлеме, надетом на голову. С напрочь приваренным забралом или прикрученным к кирасе без всякой магии - болтами на тридцать два.

Его детство и отрочество прошли в Оружейной башне замка Хоэнверфен, где хранились доспехи павших при осаде воинов; молодость он оставил в окопах Западного фронта, на полях сражений, усеянных гильзами артиллерийских пушек; зрелость он встретил в богато украшенных кабинетах, куда он врывался, опережая собственную депешу, и где ему приходилось вести - без единого взмаха палочки - свою собственную войну.

Белый - хороший цвет, фройляйн Гордон. Он включает в себя полный спектр. Цвета сосуществуют одновременно в белом луче. Белый - это все мыслимые оттенки любых цветов, сплетенные воедино и растворившиеся друг в друге, только призма, поставленная на пути луча, способна их расплести. Так рождается радуга, - подойдя, вкладывая кружку в ладони Венди, он заключает, - В белизне прячется радуга.

Он стоит, опершись спиной о стену и скрестив ноги, откинув голову, смотрит на Венди, и кажется, будто белоснежные её волосы в окружении белых стен не растворяются, теряя контуры, но испускают сияние, так похожее на то, что принесло воспоминание о доме и семье.

- Денег я с вас не возьму, во всяком случае за первый сеанс. Будем считать, что это тест. Необходимый для более полного изучения возможностей моей машины. Будете моим добровольцем. Допустим, я долго искал природного окклюмента и вот, наконец, нашёл. Какая удача, - я нашёл его прямо в Мюнхене! Вот что значит большой город, можно годами искать того, кто живёт через пару улиц. Я послал вам сову... Вы согласились прийти. Здравствуйте, Венди Гордон, я Йоль фон Шеллендорф, очень рад, будем знакомы.