-Я повторяю, господин президент. Мне. не. понравилось, - в голосе столько металла, сколько человечества не добыло с момента идеи влезть в чрево природы за нужной рудой. Тепла в ее голосе хватит, чтобы выстудить солнце.

-Мне не нужно «как ад», Уоррен, - и, чуть подумав, добавляет, - впрочем, ад мне тоже не нужен.
Ей нужно место, после которого ад как курорт.

Но что Серафина знает наверняка, так это то, что общество неволшебной части страны должно быть уверено:
-магии не существует;
-преступники – салемцы, убийцы из «волшебных» мотивов, очень душевно больны, и их нужно лечить самыми эффективными методами.

Электрический ток. Ледяные ванны. Кровопускание. Трепанация. Экзорцизм.
Америка заботится о своих гражданах.

Если бы его спросили раньше, какими должны быть салфетки на свадьбе, он с уверенностью сказал бы, что чистыми и в достаточном количестве.
Такой ответ был в корне неверен. Цвета яичной скорлупы, с тиснением — имена новобрачных шрифтом «ромалиан». Именно на таком варианте они с Литой остановились после вдумчивых изысканий.

Стоило порадоваться тому, что они начали подготовку сильно заранее, иначе в июне двадцать седьмого года они могли бы разве что чокнуться бокалами и торжественно обменяться кольцами в кругу гиппогрифов.

Лита рекламировала ему винодела, как могла бы рассказывать о непутевом кузене, что поживет у них буквально денек-другой, но до сороковых годов точно съедет. Это обещало по меньшей мере неординарную личность.

Управляющий встретил их в зале и препроводил в святая святых Вэйнрайта. Или, если быть точным — в нечто святоватое. Все же сердце такого заведения наверняка билось там, где непосредственно рождался алкоголь.

Септимус с родительской гордостью наблюдал, как Освин Фокс поглаживает мантию, крутится в ней и ощупывает движением, которое, примени его детектив к кому-то более одушевлённому, можно было бы посчитать неприличным и даже, не побоимся этого слова – а мы боимся многих слов, особенно сложносоставных (а вот предложений, тем более сложноподчиненных, мы не боимся, о чём вы верно уже догадались), – сладострастным.

Детектив был не первым, кто не захотел снимать мантию во время этой части примерки, но Септимус решил не рассказывать ему о других, менее удачных случаях. Особенно про тот, с солнечным затмением.
Что ж, плох тот портной, кто не рискнет хорошенько ударить в своего клиента «Редукто».

Можно заключить сделку с Блэком, можно попытаться сторговаться с тем, кто будет после него. Но с Фридрихом Хартманном бессмысленен торг и бесплотны попытки переговоров

оставшийся неизменным пронизывающий льдистый взгляд, отражающий по краю медовое рассветное сияние, приковывает к себе внимание Сольвейг даже пройдясь по ней вскользь. Великолепие утра, отраженное серебряными приборами, режущая глаза белизна облачения Фридриха, фарфоровая прозрачность белых лилий, душащих своим ароматом, колкие блики солнечных лучей, умирающих в хрустале - все меркнет перед силой этого взгляда.

Тело выпрямляется непроизвольно, выстраивая позвонки один к одному в несгибаемый посох, навершием которому- тяжелая голова со вздернутым против всякой усталости подбородком и сердцем, спазматически мечущимся где-то в пронизанном болью от оставленных Блэком синяков горле.

- Огнекраб её знает... - задумчиво произнёс Астерион, засовывая руку в карман.
Пальцы сжались на мягком пупырчатом теле, жаба завозилась, пытаясь выбраться.
- Как я понял, она что-то заподозрила, но неизвестно, поделилась ли с

Золотистый глаз с вытянутым искривлённым зрачком уставился на него. Второй тупо глядел в пространство. Не проявляя ни малейших признаков наличия интеллекта, жаба раздувала белесый зоб, удобно сложив перепончатые лапки.

Жабьи мозги лежали внутри её головы, жабье сердце билось в груди, жабья кровь струилась по сосудам.

- Это не та жаба. Похоже, рыжий унёс с собой училку. Это самое обычное земноводное.
Он подавил желание с досадой шмякнуть злополучного Джаспера за лапу об стену.

Здравомыслящий человек с не атрофированным чувством самосохранения не стал бы участвовать в опасных для жизни экспериментах в качестве объекта приложения этих самых опасностей. На Фокса можно было навесить множество характеристик, но здравомыслия в их числе замечено не было.

Он точно остался один - сейчас, не отнимая от лица ладони, вжатой в закрытые веки, он свободно верит в то, что Хайланд рядом нет. Просто исчезла, испарилась, - не сбежала, нет, отовсюду разом пропала, точно и не было никогда. Ему хочется этого, болезненно, мучительно хочется вычеркнуть, вышвырнуть её к черту из уравнения собственной жизни, в котором и без неё было достаточно неизвестных, слишком много переменных.

Она ведь не сбежит. Куда ей бежать.
Он не уверен даже, сможет ли сам от неё сбежать. Даже когда закончит с ней дела и сдаст её кому-нибудь другому. Кому-нибудь, чьи уравнения не лопаются от лишних переменных.

- Ещё... - хрипло смеётся он, - Ещё один повод благодарить тебя, Хайланд? У меня же губы обуглятся от такого количества «спасибо»

Ситуация с уровня «Фридриху не обязательно это знать» мгновенно оказывается на отметке «Фридрих не должен об этом узнать никогда», потому что в противном случае Хартманн их самих препарирует как пресловутых земноводных в попытке найти мозг в телах, сорвавших важнейшую операцию императора из-за жабы и невнимательности. Как хорошо, что Локи в Нойшванштайне.

У птицы была своя миссия, в полной мере отвечающая его главному таланту - болтать похлеще Вайса

Silencio! - хрипит она что есть мочи, прямо как школьница, что на Защите от Темных искусств лишь в последний миг вспомнила правильное заклинание.
Немое пророчество. И как она раньше до этого не додумалась

Она любила варить зелья, не брезгуя даже запачкать руки и мантию; любила читать составы зелий; обожала точные, выверенные, мастерские инструкции к зельям. Никогда не пропускала биологически и анатомических точных иллюстраций.

Выпей, - и Пандора берет сосуд с зельем. Конечно, уверенно улыбнувшись и кивнув мистеру Вайсу, будто у нее в руке рождественский пунш

было снято моргановым даром

ее пророчества не имели обыкновение так заканчиваться ради пафосной красоты

Она боится взглянуть на мистера Вайса. Она боится услышать от него хоть слово

Никогда не сводите Локи с Рысем, весь замок взвоет))

Не нервничай, Асти, - забавная эта фраза гуляет в его охваченной пламенем гневной досады голове. Как часто он слышал её? Существовала ли такая, что слышал он чаще? Хотя бы «здравствуй, Асти», - скорей же всего приветствуют его все же чаще, чем просят пригасить костёр в глазах. Но он не уверен.

Этот артефакт, молоток на их двери, кто знает, когда и кто его сделал... Возможно, сама Ровена. Возможно, он определяет уровень развития желающего открыть дверь, и задаёт загадки ему под стать.

- Мудрость свою ты докажешь, решив загадку. На суку сидит ворон, - скрипит орёл, раскрывая крылья.
О да, рейвенкло же, не иглкло. Оправдывай свое тут присутствие, пернатое. С воронами всяко общаться приятнее.
- Как сможешь ты отпилить этот сук, не потревожив птицу?

Перспектива провести вечность рядом с Терезой и детьми неожиданно стала казаться чрезвычайно привлекательной. Чаша весов, на которой возлежал гамлетовский покой, неумолимо перевешивала честолюбивые мечты о величии. Не будь этих колебаний, Апостолам, возможно, гораздо легче удалось бы вернуть наставника в бренный мир.

Лишь данный Астерионом импульс оживил увядающее сознание: перед глазами вспыхнул портрет черноволосой девушки - тот, которого никогда не носил Фридрих с собой, чтобы не компрометировать юную леди, - и выбор стал очевиден. Вот и сейчас Доротея словно вдохнула в него новые силы.

Найдя в лаборатории, помимо научных записей, дневник Виктора, его внук уверился в том, что жена великого мага не только не помогала ему в исследованиях, но натравила на него толпу разгневынных магглов. Этот поступок не приличествовал верной возлюбленной.

Ненавистникам казалось, что гордая осанка, вздёрнутый вверх подбородок и убийственный взгляд,  - всё, что осталось от человека, некогда державшего в страхе весь магический Берлин. Но им не удалось лишить зверя когтей и клыков, - боевой магии, в которой Фридрих не знал себе равных. Именно она и привела к нему красавицу, которая чувствовала себя лишней в толпе обывателей.

Любовь его разрушает, - полагал он. Любовь его навлекает проклятье. Любовь его приносит смерть. Все, кого он когда-либо любил, вплоть до бестолкового джарви, умерли.

В Дурмстранге они могли видеться лишь урывками, в Хогвартс пришлось отправить Шварцвальд из соображений её же безопасности (Фридрих не хотел, чтобы Доротея находилась в Баварии во время государственного переворота и последующего усмирения бунтующего населения), теперь же никто не смел им помешать.

Теперь можно было не опасаться случайных свидетелей и ночная рубашка по ведению магии отправилась на спинку стула, оставляя девушку обнажённой. Фридрих почти машинально забрал часть жизненной силы у заскулившего волка, излечивая кровоподтёк.

Доротея умела терпеть боль и достаточно натерпелась, чтобы заставлять её страдать из-за такого пустяка. Боль станет аккордом их дуэта лишь с общего согласия.

Дора звучит в голове его иначе, это точно шёпот на ухо за последней партой. Но то, что она говорит, нередко совпадает с тем, что он думает. Нередко и до последнего слова.

Попробуй отпилить кусок насеста Локи, не потревожив его. Он не то что улетит, он прилетит точно в твоё лицо и выцарапает тебе что-нибудь важное.

Рейвенкловцы! Ночь на дворе, она читать тут вздумала!
Но, верно, надо Мерлина благодарить, что она одна. С орлов сталось бы устроить тут среди ночи шахматный турнир.

- Я точно знаю, что в Хогвартсе женские спальни защищены чарами от мальчиков.
Ещё бы ему не знать, в свое время они с Электрой столько раз в сердцах проклинали того, кто это придумал.

Моё присутствие там сложно будет выдать за волшебное сновидение, а вот твоё... Сделаешь вид, что ты ему снишься. Ну, тому, кто проснётся. Если проснётся МакКинли, так вообще... Само напрашивается, - улыбнулся Блэк, пожимая плечами.

Доротея по праву могла носить титул самого прекрасного рыцаря императорской армии. Глава рода Шварцвальд редкая леди своего поколения, что смотрелась одинаково хорошо и в роли хозяйки земель, и в роли карающей длани.

Перед ним стояла юная Фрейя, Майская Королева, пока не вошедшая в полную силу. Может никогда не войдет, может, словно Ирмелла, превратится в госпожу темной луны.

Как мудро говорил о своей дочери Ньёрд, бог моря и ветра «не большая беда, если женщина вздумает с возлюбленным ложе делить…»

«Клювом просверлю,будешь как два метра ткани в горошек,» - недвусмысленно читалась в вороньем взгляде, вороньей фразе и в вороньей позе.

Чертыхаясь, он поймал ее вновь и попытался отвести в сторону, сбив с траектории падения, но странно ухмыляющийся волшебник напротив него повел рукой, дергая люстру на себя, точно играя с румыном в перетягивание каната, едва не сведя на нет все усилия Данешти.

Волшебное приобретение было наделено свойством менять истинные мысли носящего кольцо и заменять их всякой ерундой. Например, сейчас вместо “Выкуси, позер!” Арман услышал “Кажется, дождь собирается”.