Она выглядела прямо как человек, который собрался совершить какую-то глупость и уже начинал обдумывать последствия в самых черных из всех красок.

И сама Уэнлок, конечно же, не видела этого в зеркале ни разу в жизни - не то чтобы она не совершала глупостей, она просто не думала о последствиях. Так жить было как-то проще. Не важно, как в будущем будет больно или страшно - нужно просто продолжать двигаться вперед. От того, страдаешь ты или наслаждаешься этим моментом ничто не менялось.

Страха не существовало и не могло существовать. И если Анвен будет в это верить, то и Соль, конечно же, однажды придется поддаться этому непоколебимому натиску.

-Никогда. Никогда больше не буду злить колдомедиков. Торжественно обещаю выполнять все рекомендации специалистов, - задумчиво отвечает политик.

«Подумаешь» немаги придумали и радостной насажают Америке культ сухого закона. Пиквери разводила два мира, магический и не очень, по разным углам, чтобы спокойно объявить Президенту многочисленных магглов «Не обсуждается».
Эхо почти унесло «Перебьешься»

«Подумаешь» немаги придумали и радостной насажают Америке культ сухого закона. Пиквери разводила два мира, магический и не очень, по разным углам, чтобы спокойно объявить Президенту многочисленных магглов «Не обсуждается».
Эхо почти унесло «Перебьешься»

аминь

Мы могли бы быть несчастны. Они называли бы нашу кровь порченной. Они загоняли бы нас, как диких зверей, с охотничьими псами гнали бы по мерзлому лесу. Они боялись бы нашего воя и пугали бы своих детей нелепыми вымыслами о нашей жестокости. Могли бы, дорогая дочь, они могли бы делать так - там, далеко от нашей земли, но не здесь, где мы им - семья, и власть, и любовь. Не беги от себя, дочь моя, кровь от крови моей - от этого не сбежать, но с этим можно и нужно жить.

Кто-то случался в запертую дверь и говорил что-то про встречу семьи, на которой она сейчас должна была быть. И комок злости разростался все сильнее - она не позволит этому стоять на ее пути. Она должна была быть в другом месте, она должна была быть сильной и уверенной. Она должна была быть здоровой и сильной а не сгибать свою спину будто бы под огромным грузом, скукржив до морщин собственное лицо. Она была Эриндис Фрейдисдаттер и она не позволит этому миру себя одолеть.

Аберфорт покосился на стену, в которой исчез Оз.
Обычно он доверял стенам. На них можно было положиться. Надежность, вот чем они отличались в большинстве своем. Если швыряешь кого-то в стену, можешь рассчитывать на то, что он ударится. Если сам психанул и врезал стенке кулаком, через пару минут воплей и ругани будешь слизывать с разбитых костяшек свежую кровь — о, да, кровь кирпича.
Оз же творил с ними что-то явно противоестественное. Ох уж эти американцы

Из его рукава струилась лента фокусника, связанная из разноцветных платков – ей не было конца и края, но бездонный козлиный желудок явно воспринимал эту бесконечность как вызов. Бесси следовал за лентой как приклеенный. Он аппетитно хрустел узелками, с удовольствием чавкал оранжевыми платками, перемалывал меж челюстей синие, а уж розовые явно были его любимыми – их он заглатывал в один укус, но жевал еще долго, не желая выпускать угощение.

Политика она ведь везде одинакова. Не нужно знать о мире или собеседнице совершенно все, важно лишь знать буквально на два предложения больше, чем они, и успех практически наверняка прямо в кармане.

Неужели он всех так проверяет? Это не было бы удивительно, и всё же Астерион оглянулся на Доротею, ища ответа на вопрос: в чём они ошиблись? Почему так быстро, отчего их маневр не дал им и нескольких секунд форы?

Астерион сейчас напоминал ей любимую сову, что просила своих любимых печений и невероятно грустно наклоняла голову, проникновенно смотря ей прямо в душу огромными своими глазами, будто ее не кормили долгие годы. Вот только на трюки своей совы Анвен давно не поддавалась - та уже поела, она больше не голодная.

Это было слишком скоро. Вудраг еще не успел прийти в себя после той рваной и влажной записки, искалеченной, как шрамами, неровным почерком матери, ставшим еще более угловатым. Как будто кровью писала, почерневшей и помутневшей

А в жизни до прошлой жизни над их питейным домом висела табличка «добро пожаловать», стены радовали чистотой, воздух свежестью, а несущими конструкциями было что угодно, только не несущая грязь. Вероятно, поэтому здесь опасались делать уборку: день, когда луч солнца пробьется через стекло, станет для бара последним. Он сложится как  карточный домик, похоронив уютный угол британского днища.

«Вашу мать, ваши мамы точно как сговорились. В первые три месяца каждого года что, мордашки лучше дают? Талантов выписывают? В чем секрет, о котором мои родители так и не догадались?»

квартира была страшна и печальна, как жизнь британского аврора на французском кладбище

Было некогда, он закладывал фундамент доверия среди коллег, оббивал пороги, возводил мосты — в общем, занимался активными строительными работами для своей карьеры.

— Ни один человек не должен потеть кровью в аврорате, сэр, в любой день календаря.

Жаль, что не удалось бы приказать: "Потей как все нормальные здоровые люди, прекрати страдать от своего неизвестного недомогания и дай себя допросить, чтобы я мог не слишком опоздать на встречу со своей девушкой"

— Мистер Скамандер! Вы вернетесь к тому времени, когда Джеральд доставит пудинг? — донесся голос миссис Грэхем, оборванный пламенем перемещения.
Если памятовать о том, что Джеральд был гигантской черепахой, которую секретарь часто подряжала для доставки подносов, то да, Тесей вполне мог успеть к пудингу.

— Меня пытали! Посмотрите, что со мной сделали авроры! Животные! Палачи! Я умираю!

Игры разума, не сумевшего осмыслить собственную смерть и последующее возрождение. Защитные блоки психики, спрятавшие в самой тёмной кладовой сознания воспоминания о личности. Проще быть никем, чем помнить собственную смерть.

Мальхен любила свою работу за общение с самыми различными людьми и то, что ты никогда не знаешь, куда тебя занесет завтра. Еще вчера она спокойно сидела себе за своим рабочим столом и дописывала заключение по экспертизе попытки отравления ядом одной соседки другой соседкой за испорченные кусты роз. А сегодня начальник обьявил Рине о том, что она направляется в командировку в другую страну.

Ты просыпаешься в аэропорту Сиэтла, Сан-Франциско, Лос-Анжелеса... Ты просыпаешься в Охеа, в Далласе, или Вашингтоне. Тихоокеанский, Горный, Центральный часовой пояс... Час выиграл - час проиграл. Это твоя жизнь, и каждая минута - отметка об окончании какой-то ее части.